Процесс:
В здании Московского музея современного искусства прошла конференция, посвященная творчеству Владимира Слепяна, которую не просто поддержал, но сделал возможной наш Фонд. Задумана она была как следование траектории жизненного пути одного юного российского гения, задумавшего в 1958 году сбежать из СССР и попытаться реализовать себя как художника в свободном мире.
Выступили Юрий Савельевич Злотников, друг юных лет Слепяна и соавтор «сеансов одновременной живописи»; испанский профессор Мария-Жозе Балзаш; Игорь Шелковский, китайско-французский художник Ли Ван Цьен; Анатолий Осмоловский. Демонстрировался художественный фильм, созданный на основе биографии Слепяна — «Идущий человек». Последним выступил наш французский гость, профессор древнегреческого и основатель античного театра «Демодокос» Филипп Брюне. Вместе с сыном Гаспаром он прочитал фрагменты произведения Эрика Пида (В. Слепяна).
ПРОЦЕСС:
Конференция была задумана как следование траектории жизненного пути одного юного российского гения, задумавшего в 1958 году сбежать из СССР и попытаться реализовать себя как художника в свободном мире. Поэтому программа выступлений создавалась по хронологии — открывал ее Юрий Савельевич Злотников, друг юных лет и соавтор «сеансов одновременной живописи». Именно он провожал Слепяна в 1958 году в аэропорт Внуково для отъезда в Польшу (был такой промежуточный пункт). В докладе Юрия Савельевича превалировали три основные эмоции:
— личный страх и чувство брошенности после отъезда Слепяна;
— удовлетворение от реализации собственных творческих замыслов в последующие годы;
— сожаление о том, что во время приезда в Париж в начале 1990-х ему не удалось разделить с другом эмоцию №2 (Слепян к этому времени «перестал интересоваться живописью», как сказал Юрий Савельевич).
Потом был доклад Марии-Жозе Балзаш, испанского профессора, которая, не в силах оставить тяжелобольную мать, прислала нам презентацию, и переводчик читал текст в сопровождении чудесных картинок: Владимир Слепян и Антони Англа возле Лувра держат работу «Двести одиннадцать китайцев играют в шахматы», Владимир Слепян в отеле Колон пишет коллективную абстрактную работу, группа Галлот (со Слепяном) раскатывает на площади в Барселоне рулон живописи… Информацию, которую сообщила нам Балзаш, можно по праву назвать бесценной — по словам Леонида Бажанова, художественного руководителя ГЦСИ, никто еще из отечественных художников не смог, как Слепян, войти и стать важной частью международного художественного процесса, не имея притом никаких атрибутов «советского человека».
После нее выступил Игорь Шелковский. Свое сообщение о Слепяне он разделил на две части, и первую, «доотъездную» он назвал так «Тогда я думал про Слепяна — так надо жить». Соответственно, вторую часть он назвал «Так жить не надо» и описал неряшливого пожилого человека в Париже, который почему-то растерял свои деньги и развалил успешный бизнес.
Следующим выступающим был китайско-французский художник Ли Ван Цьен, создавший большое количество портретов Слепяна, которые с удовольствием демонстрировал. Чуть с меньшим удовольствием он показывал фотографии, которые создал под режиссурой Слепяна — тот выстраивал сцены, в которых сам участвовал, и просил Ли Ван Цьена их зафиксировать. В дальнейшем именно на этой почве, сообщил выступающий, произошла финальная ссора в 1996 году со Слепяном (к тому времени уже Эриком Пидом): Ли Ван Цьен зафиксировал некоторые мизансцены для афиш, созданных Пидом для спектакля «Когда, Агамемнон» античного театра Сорбонны «Демодокос» (создатель этого театра, Филипп Брюне, выступит позже, во втором отделении). Увидев конечный результат — афиши — Ли Ван Цьен поднял вопрос об авторстве и дружеские отношения прервались.
Таким образом, два минорных — так назовем их — выступления (Ю. Злотников, И. Шелковский) с успехом уравновешивались одним мажорным (М-Ж. Балзаш) и одним по-восточному хорошо сбалансированным (последним).
Баланс нарушил фильм, показанный после перерыва, «Идущий человек» (в оригинале «L’Homme Qui Marche», Режиссер: Орелия Жорж, Франция, 2007) Орелия Жорж дала своему герою имя Виктора Атемиана, но в последних титрах фильма написала, что речь идет о биографии Владимира Слепяна. В основу фильма был положен рассказ, опубликованный Слепяном в 1974 году «Сукин сын», где идет речь о превращении человека в собаку. В этой логике главный герой изображает собаку в музее, рявкает на докучную знакомую, теряет жилье и живет на задворках, а в конце и вовсе умирает — от голода! — в собачьей позе на улице в Париже.
Грустная история, рассказанная мадемуазель Жорж, создает для отечественного зрителя стойкое дежа вю — вспоминается скопом все «интеллигентское» кино 1970-80-х, от «Неоконченной пьесы…» до «Полетов во сне и наяву», со всеми сломанными судьбами и не спетыми лебедиными соло. Судьба неудачника отягощена типичными горестными эмигрантскими историями: любимую женщину не удалось вытащить за собой, предатель-галерист, обещавший кров и стол, отказался от своих слов, и даже — о, ужас!!! — в безденежье пришлось продать собственную шляпу.
Одно только искажение — достаточно сильное и отнюдь не безобидное — допускает режиссер в пересказе биографии Слепяна-Пида. Герой нашей конференции никогда не продавал свою квартиру на Рив Гош, следовательно, не был бездомным… Последнее обстоятельство, конечно, корежит всю конфигурацию Собачей Жизни, о которой так драматично повествует этот фильм, а также вносит ненужные сомнения в сознание зрителя — а не был ли этот персонаж безумным упрямцем? А не специально ли он рвал с друзьями и бродяжничал? А не была ли его графомания вызовом? А была ли графомания графоманией?
Вторая часть конференции была, в определенной степени, ответом на этот вопрос. Сначала выступил Анатолий Осмоловский с коротким выступлением относительно дилетантизма в искусстве. Суть его сводилась к следующему: все великие художники модернизма, по сути, были дилетантами, ибо рвали с традициями и нарушали правила. Поэтому обвинения современных художников в непрофессионализме нелегитимны.
Из-за сложностей с интернетом от лекции в скайпе Жана-Пьера Сальгаса пришлось отказаться, и на сцене появился друг последних лет жизни Слепяна и наследник его архива, профессор древнегреческого и основатель античного театра «Демодокос» Филипп Брюне. Он начал с того, что выразил и огромное уважение автору фильма и сценария, ведь она собрала так много данных и посвятила этому столько своего личного времени, и восхищение актерской игрой господина Сарачу, исполняющего главную роль, и точностью воссоздания исторических деталей. «Но! — прервал свою же хвалебную речь господин Брюне, — Но!!! Изображенный персонаж не имеет никакого отношения к моему дорогому другу Эрику Пиду!!! Это совсем, совсем, ну совсем другой человек, с которым мне никогда не довелось встречаться!»
А Эрик Пид был, по признанию Филиппа Брюне, совсем не таким уж жантильным и приятным во всех отношениях собеседником. Он часто бывал жестким, тиранил друзей настойчивыми просьбами, не допускал никакой фамильярности и многого не прощал вообще. То есть ему была свойственна «rupture», склонность рвать отношения — как правило, навсегда. Свою квартиру, как мы уже сообщили выше, он и не думал продавать, а то, что в ней было мало мебели и не работал холодильник, его как-то устраивало. Его вообще в целом устраивала своя жизнь — ведь он ее для себя инициировал сам — и вообще, Эрик Пид всегда делал только то, что считал нужным, и, соответственно, не делал того, что нужным не считал.
Ф. Брюне рассказал о дружбе в рамках ежедневных обеденных встреч с Эриком Пидом, начавшейся в конце 1980-х. О том, что, действительно, герой нашей конференции питался благодаря бесплатным талонам в столовой в Сорбонне — но целью было, скорее, общение. Что в уикенд Слепян-Пид не ел вообще, поскольку столовая была закрыта. И в понедельник, когда они сидели за столом и разговаривали, у Филиппа Брюне уже сводило живот от голода, а Пид к тарелке все еще не прикасался. О том, что в последние годы искусство его занимало — но искусство Возрождения, Рафаэль и Леонардо. Что название его пьесы следовало писать строго в три строки, вот так:
1er LIVRE DU ROI DU DIAMANT
Spectacle
Les Grands-parents ou le Théâtre à l’envers
И что со своим предшествующим другом, тоже из Эколь Нормаль, господином Андре Бернольдом Слепян разорвал отношения, так как тот, будучи в США, подарил его книгу в библиотеку Дортмунд колледжа с усеченным названием.
Филипп Брюне остановился и на том эпизоде с афишами театра Демодокос, с которыми было связано ущемление авторских прав господина Ли Ван Цьена: как режиссировалась съемка, кто в ней участвовал, как Э. Пид делал на основе фотографий коллажи. И вполне логично, что после афиш все присутствующие жаждали уже посмотреть и послушать, что же такое эта Ода Императору, отрывок из «Короля бриллиантов» (простите мне усеченное название!) который был вставлен в другую пьесу и вызвал шквал аплодисментов в тысячной аудитории театра Сорбонны. И господин Брюне вместе со своим сыном, Гаспаром, удовлетворили страстный интерес аудитории и исполнили этот фрагмент. Всем очень понравилось.
В завершение конференции слово попросила Наташа Левинсон-Слепян, родная сестра Владимира, которая, узнав за два дня о готовящемся событии, прилетела с семьей из Израиля. Негромким голосом, словно не желая привлечь излишнее внимание к своей персоне, Наташа рассказала и прояснила те эпизоды жизни брата, которые были овеяны легендами. Это арест отца, побег Слепяна из детского дома (куда он был отдан своей тетей из-за тягот войны), самостоятельное возвращение домой к матери и сестре из Сибири, его страстная увлеченность сначала искусством, затем историей, математикой (все — на уровне университетского курса), его возвращение к искусству вновь, стремление уехать и как это произошло.
Относительного пресловутого бизнеса сестра художника и литератора заверила нас, что случилось это, несомненно, по воле самого Слепяна, которому надоело переводческое дело. Закончила она рассказ замечательным эпизодом из детства Владимира, когда, будучи четырехлетним мальчиком, он на прогулке в детском саду лег на землю и смотрел в небо. «Что ты лежишь?» — спросила воспитательница. «Смотрю на облака, они бегут, куда хотят» — ответил ребенок. «Ну, и ты беги» — сказала воспитательница. «А забор?» — возразил мальчик.
Лично для меня это маленькое воспоминание легло, как недостающий пазл, в предшествующую картину. Замкнулась логическая цепь событий, и яркое слово «свобода» осветило все пертурбации, искания, столкновения и конфликты, которыми была так щедро наполнена жизнь этого удивительного человека. Видимо, это случилось не только у меня в голове, потому, что, несмотря на завершение конференции, перед публикой появился снова Юрий Злотников. Призвав всех на минуту остаться, он в течение двадцати минут повторил сказанное в первый раз — однако в совершенно другой тональности. «Я все время ношу Слепяна внутри себя и разговариваю с ним» — так теперь закончилась речь Юрия Савельевича.
Евгения Кикодзе, инициатор конференции.