О Выставке:
Время вне сустава — машинный перевод известной строчки из шекспировского Гамлета, которая также послужила отдельным названием одного из романов Филипа К. Дика. В более знакомом переводе Пастернака: «порвалась дней связующая нить». Мы возвращаемся к этим строкам в мире, расколотом пандемией, обращая внимание на нарушение обычной череды событий, культурных и художественных. Ведь этой выставки могло и не быть. Но вместе с тем, теперь неясно, каков статус у ее существования. Нельзя сказать, что она есть в том же смысле, в котором мы говорили о событиях раньше. Она была отложена, перенесена, состоялась в пугающих условиях и не по плану. Состоялась уже в другом времени, вывихнутом и вырванном из своего сустава. Эта выставка — результат рассинхронизации множественных возможностей и темпоральностей. Если вы вспомните контекст, в котором Гамлет произносит эту фразу, то вы увидите, что он воспринимает соединение времен как собственную задачу. Иными словами, время вне сустава — это и давящий императив (неужели мне нужно соединить все это?), и объективное состояние эпохи, и само условие существования искусства сегодня. В этом видится двойной смысл слова condition — и состояние вещества, и условие для последующих реакций, и вызов для определенного политического жеста.
Но есть ли в этом состоянии что-то необычное? Джорджо Агамбен, философ, который много и словоохотливо отзывался о пандемии, в своем тексте «Что современно» цитировал Мандельштама: поэт кровью скрепляет два позвонка времени. Для Агамбена, быть художником и поэтом означало иметь дело с выпадением из времени, осознавать себя из дистанции к современности, по отношению к которой ты чувствуешь себя несвоевременным. Иными словами, искусство всегда обращается к вывиху времен. Обратите внимание, что и Шекспир и Мандельштам в своих строках говорят о костях и суставах. Время для них — событие тела, странный натуралистический акцент будто бы из боди-хоррора. Поэтому мы используем машинный перевод — он парадоксально и более точен, и более механистичен. Он соединяет телесность, манипуляцию со временем и машинную логику. Выставка погружается в призрачное присутствие, но при этом эти призраки наделены предельной абстрактной телесностью.
В книге «Доктрина Гамлета: Стой, Призрак» Саймон Кричли и Джэмисон Вебстер говорят о том, что центральный вопрос Гамлета — это очерчивание нового политического субъекта, который перераспределяет отношения между пассивностью и активностью в мире тотальной параноидальной слежки. Во вселенной Шекспира все следят за всеми и действия всех героев на онтологическом уровне предполагают театральность: выставленность перед наблюдением других. Это, по мнению Кричли, может сделать Гамлета «снова опасным» и мы находим продолжение этой субъективности сегодня. Застыв между действием и бездействием (быть или не быть), художники и художницы оказались в ситуации разорванной логики выставочного показа. Посещение выставки регламентировано по сеансам и открыто только ограниченному числу зрителей. Это ставит событие выставки в совсем иные протоколы, близкие к театру. Но в отличии от классического минимализма 60-ых, в котором театральность связывалась с конкретным присутствием тела в пространстве, тело современного зрителя похоже на шекспировского призрака — оно воссоздано постцифровыми средствами и разъято готическим натурализмом учета показателей. Кстати, в оригинале у Шекспира не «Стой, призрак», а «Stay, illusion» — призрак о котором идет речь обладает убедительностью плоти, это иллюзия вспыхивающая в телесности. Многие работы на выставке осмысляют архитектурные конструкции, но не в смысле тотального архитектурного опыта, а в качестве перформативных агентов, индустриальных театральных декораций нового опыта зрительства, которое повисло между физиологичностью и абстракцией. Я могу напомнить вам, что вы, зрители, немногочисленны, и идете по этим залам по следам предшествующих групп. Сами произведения наблюдают за вами и ваш шепот-договор в столь хрупкие времена может быть сведен к взаимной тяге: «Останься, иллюзия». Ведь в современных условиях иллюзорен сам опыт фактического посещения, опыт искусства в пространстве.